Неточные совпадения
Россия — самая не
буржуазная страна в
мире; в ней нет того крепкого мещанства, которое так отталкивает и отвращает русских на Западе.
И неизбежно должно было раскрыться
миру, что в самой глубине
буржуазной жизни лежит уже семя великой войны, великой катастрофы.
Вечный
буржуазный и социалистический
мир оказался призрачным, отвлеченным.
Петр Александрович Миусов, человек насчет денег и
буржуазной честности весьма щекотливый, раз, впоследствии, приглядевшись к Алексею, произнес о нем следующий афоризм: «Вот, может быть, единственный человек в
мире, которого оставьте вы вдруг одного и без денег на площади незнакомого в миллион жителей города, и он ни за что не погибнет и не умрет с голоду и холоду, потому что его мигом накормят, мигом пристроят, а если не пристроят, то он сам мигом пристроится, и это не будет стоить ему никаких усилий и никакого унижения, а пристроившему никакой тягости, а, может быть, напротив, почтут за удовольствие».
Женевские организаторы Rencontres принадлежат к «
буржуазному»
миру, и Швейцария, особенно романская, очень враждебна коммунизму.
И Толстой, и Достоевский по-разному, но оба отрицают европейский
мир, цивилизованный и
буржуазный, и они — предшественники революции.
Современная
буржуазная мысль, выработавшаяся выродившаяся и бесталанная, предвидя великие события, бороться с коими она не силах, идет к Востоку, пытается оживить умирающие идеи и учения о призрачности
мира, о бессмыслии жизни, об анархическом своеволии личности, оправдывающем ее фантазии и капризы, ее жестокость и деспотизм.
Человек ощущает себя в
мире лишь как хозяйствующий субъект (economic man [Экономический человек (англ.) — основная методологическая предпосылка
буржуазной классической политэкономии (в том числе и марксизма).
Радикальным противоположением было бы противопоставление
мира буржуазного и
мира подлинно христианского,
мира объективированного и детерминированного и
мира персоналистического и свободного.
Буржуазная женщина, во имя которой буржуа создает фиктивный
мир роскоши и совершает преступления, напоминает куклу, это искусственное существо.
Но этически и духовно социализм столь же буржуазен, как и капитализм, он не возвышается над
буржуазным миросозерцанием и чувством жизни, ему закрыты высшие ценности, и он погружен в царство
мира сего, верит лишь в видимые вещи.
Он строил теократическую утопию, которая есть отрицание старого
мира, отрицание государства и
буржуазного хозяйства.
Французская революция создала
буржуазный капиталистический
мир, и новое царство буржуазности будет создано революцией социальной и коммунистической.
Только духовность, т. е. свобода, т. е. любовь, т. е. смысл, действительно противостоит
буржуазному царству денег, царству князя
мира сего.
Жертва эта совсем не такая легкая: она предполагает большую свободу духа и отречение от
буржуазного устроения, от
буржуазного общения во имя иного
мира и иного общения.
Между тем как всякое государство, всякое право, всякое хозяйство есть благоустроение
мира сего и предполагает признание
буржуазных ценностей в жизни.
Эти усталые души — искупительные жертвы за грехи
мира буржуазного,
мира сего, предавшего благородство.
Буржуазная цивилизация есть предел некосмичности
мира.
Христианское сознание и мирочувствие требует аскетического отношения к благам
мира сего, отвержения
буржуазных ценностей.
Победила мораль
буржуазная, мораль условных ценностей положения в
мире сем, ценностей богатства, власти, славы, наслаждения сексуального, наслаждения роскошью и комфортом.
Рыцарство составляет подлинную, таинственную иерархию, иерархию жертвенную и потому невидимую
миру буржуазному, подчиненному своей видимой, но ложной иерархии.
Все
буржуазные ценности положения в
мире господствующее христианское сознание приняло и оправдало.
Пекущаяся мораль, мораль заботы —
буржуазная мораль этого
мира.
В ложном иерархизме оценивается не внутренний человек и не подлинные его качества, а человек внешний и его
буржуазное положение в
мире.
Славянофильская концепция самодержавия как государственности аскетической и жертвенной была мечтой, ничем не связанной с самодержавием историческим, всего менее аскетическим и жертвенным, столь же
буржуазным, как и все государственности
мира.
Грех этот в оппортунистической приспособленности к «
буржуазному»
миру.
Буржуазная ценность сильных
мира сего оказывается ценностью религиозной.
И
мир христианский принял внехристианскую
буржуазную мораль, пригодную для жизни, оправданную послушанием последствиям греха.
Но христианский
мир по плоти и крови своей жил в общественности не аскетической, ветхозаветно-языческой,
буржуазной, принадлежал ей по всем своим земным упованиям.
Идея
буржуазного вечного
мира — дурная, уродливая, совсем не божественная идея.
Дух рыцарства призван хранить подлинный, небесный аристократизм моральных ценностей, подлинный, небесный иерархизм, не запятнанный
буржуазным иерархизмом
мира сего.
Счеты социализма с разлагающимся
буржуазным обществом, как и счеты анархизма с разлагающейся государственностью, — свои старые счеты, счеты своих, пребывающих в том же
мире, враждующих в той же плоскости, без творческого выхода в
мир иной.
В этом императиве есть подлинный, небесный аристократизм, подлинный иерархизм, не
буржуазный иерархизм этого
мира.
Вечный божественный
мир недостижим через
мир буржуазный, ибо подлинный вечный
мир есть приведение
мира в состояние космическое, к божественно прекрасной гармонии.
И само христианство становится все более и более
буржуазным, из него исчезает подлинная святость, непримиримость к «
миру», красота устремленности к
миру иному.
Религия Христа несовместима с признанием
буржуазных ценностей, с преклонением перед богатством, властью, славой, наслаждениями
мира.
И тогда лишь совершится подлинно радикальная, всемирная революция в общественности, когда христианский
мир созреет для коллективной жертвенности и отречения от ветхой общественности этого
мира, гарантирующей и охраняющей
буржуазные мирские блага.
В альтруизме нет еще выхода из
буржуазных ценностей, из «
мира сего».
Поэтому ложный, социальный иерархизм, в сущности, уравнивает индивидуальности перед фиктивными ценностями
буржуазных положений, лишает человека его коренных и глубоких качеств, противоборствует подлинной метафизической иерархии
мира.
Социализм лишь заканчивает
буржуазное устроение
мира.
Но Л. Блуа не шел ни на какие компромиссы с
буржуазным атеистическим
миром, не приспособлялся к газетам и журналам, к направлениям, имевшим успех.
Социализм целиком принимает все
буржуазные ценности благ этого
мира и хочет их только дальше развить и по-новому распределить, сделав достоянием всего
мира.
Мир буржуазный должен будет уступить место
миру социалистическому по необходимости и по справедливости.
Семья остается оправданной на
буржуазной поверхности
мира.
Новый Завет по глубокой мистической своей сущности отрицает семью, так как отрицает сексуальный акт как падение и грех пола, отрицает род, отрицает «
мир сей» и всякое
буржуазное его устроение.
Категории аристократизма и плебейства — не социологические категории и не связаны с
буржуазным иерархизмом этого
мира.
Если
мир «
буржуазный» изобличали в том, что личность человеческую и душу человеческую он делает средством и орудием материальных интересов и материальной социальной среды, то еще более грешит этим
мир «социалистический» — он не видит личности человеческой, он не знает души человеческой, он ничего не знает, кроме материальной социальной среды.
Идеал окончательного устроения этого
мира и окончательного довольства и благополучия в этом
мире, убивающий жажду
мира иного, и есть
буржуазный идеал, и есть предел буржуазности, всеобъемлющее и справедливое распределение и распространение буржуазности по земле.
Социализм и есть идеал окончательной буржуазности, буржуазности справедливой и повсеместно распределенной, идеал вековечного закрепощения этого
мира в
буржуазном благоденствии.
Старый «
буржуазный»
мир признавал «предрассудок» права, хотя и недостаточно последовательно, хотя и слишком часто изменяя ему.